Субординация в силовых ведомствах предполагает определённую меру ответственности, возлагаемую служебными обязанностями. Персональное звание, информацию о котором содержит в себе символика погон, строго разграничивает должностные полномочия. И чем они выше, тем более сложная задача ложится на плечи их обладателя. Погоны – это свидетельство личной ответственности и профессиональной зрелости каждого. Вспомним их историю – долгую, порою, грустную, и не лишённую умеренного пафоса в наши дни.
В XIX веке погоны окончательно обретают функцию знаков различия в вооружённых силах. На погонах нижних чинов появляются галунные или басонные лычки. Офицерские эполеты и погоны украсили пятиконечные звёздочки. Во второй половине века эполет становится атрибутом парадного костюма, погон же отныне – предмет и повседневной формы.
В начале XX века погоны в совокупности с мундиром были идивидуальны для каждой воинской части и давали основную информацию об офицере – род оружия, полковая принадлежность, чин и даже приближённость ко двору. Именно по погонам – основным знакам различия – идентифицировали офицера как представителя командного состава в армии и высшего сословия в обществе – дворянина. В разное время представителям различных ведомств государственной службы, в том числе и полиции, были присвоены погоны. Но ни в одной из них не было такого глубокого почитания этого элемента форменного костюма, как в армии.
Символический смысл погон, воплотивший в себе понятие офицерского достоинства, закладывался с детства в сознание воспитанников кадетских учебных заведений. В этом отношении показателен эпизод, произошедший на одной из улиц Петербурга. Великий князь Михаил Павлович оказался свидетелем встречи двух родственников – прапорщика и кадета. Последний, согласно уставу, стал снимать перед офицером свой головной убор, но прапорщик покровительственно запротестовал: «Накройтесь!»
– «Как накройтесь?! – гневно воскликнул Великий князь. – Разве он тебе отдаёт честь? Вот чему он отдаёт честь!» И указал на эполеты прапорщика, после чего отправил их незадачливого обладателя под арест.
Уже в младших классах военных гимназий и кадетских корпусов в системе наказаний за провинности использовалась такая форма, как лишение погон. Оно проводилось в присутствии не только офицеров-воспитателей, но и однокашников нарушителя дисциплины. Подобная акция рассматривалась как наиболее строгая, потому что внешний вид воспитанника ежеминутно напоминал о его ущербности в кругу себе подобных и ассоциировался с исключением из воинского звания. После этого, как правило, все помыслы провинившегося были направлены на то, чтобы вернуть как можно скорее заветные знаки различия.
«При первом же знакомстве с полком, – вспоминал офицер лейб-гвардии кирасирского Её Величества полка Владимир Трубецкой, – старший по должности офицер приватно и очень жёстко предупредил молодых сослуживцев: «Господа, кирасирский полк оказал вам великую честь, приняв вас офицерами в свою среду. Вчера вы надели офицерские погоны кирасирского полка. Я – ваш старший полковник – требую от вас, чтобы, где бы вы ни находились, вы ни на минуту не забывали, что у вас на плечах офицерские знаки нашего полка…
Эти погоны обязывают всякого, кто имеет честь их носить, к достойным поступкам, порядочности и приличию. Помните, что в глазах общества и света всякий ваш неблаговидный поступок или жест будет приписан не столько вашей личности, сколько всему полку, потому что полк, принявший в свою среду офицера, тем самым гарантирует его порядочность и воспитанность. Офицера, не умеющего ограждать своё достоинство и достоинство полка, офицера, не умеющего держать себя, полк не потерпит в своей среде…».
Традиционное значение погон было настолько велико и всеобъемлюще, что внешний акт лишения офицерского звания выражался в срывании погон с плеч того, кто своим поведением обесчестил их. Во время Гражданской войны у белогвардейских офицеров, попавших в плен, срывали погоны, желая тем самым унизить их. Именно в этот период в революционной фразеологии получает хождение термин «золотопогонники», обозначающий презрительное прозвище всех офицеров.
Погоны могли стать добрым подарком молодому офицеру и символическим пожеланием дальнейших успехов в службе, если их дарили однополчане. «После присвоения очередного звания, по обычаю, заведённому в кавалергардском полку, я получил от полковых товарищей подарок – новые штаб-ротмистрские погоны», – вспоминал русский и советский военный деятель генерал Алексей Игнатьев.
Такой же подарок получил от сослуживцев участник Первой мировой войны генерал от инфантерии Николай Епанчин после присвоения ему очередного звания и зачисления в свиту императора. Это были эполеты с царскими вензелями и аксельбанты – знак внимания, которым он был очень тронут. Казакам, чей смысл жизни заключался в государственной военной службе, после её окончания разрешалось носить офицерские погоны пожизненно.
В царской полиции погоны то вводились, то упразднялись. Но в 1903 году была проведена очередная реформа форменного обмундирования гражданских ведомств, в проектном задании которого содержалось указание на то, что продольные погоны разрешается использовать только в форменной одежде тех должностных лиц, которым «приходится непосредственно распоряжаться и вообще исполнять обязанности службы среди малограмотных слоёв населения». То есть традиционные знаки различия были сохранены в форменной одежде полиции.
C 1722 года в России существовал «Табель о рангах» – регламент прохождения службы чиновным людом, как на гражданском, так и на военном поприще, предусматривавший систему чинов от 14-го до 1-го классов. Значение чина в российском обществе на рубеже XX-го столетия очень ёмко выразил Антон Чехов в ироничной фразе одного из героев своего произведения: «Мужчина состоит из мужа и чина».
Большинству начальствующего состава полиции имперской России присваивались статские (гражданские) чины, каждый из которых по закону соответствовал определённому воинскому званию. При этом, в отличие от советской милиции, они не являлись специальными званиями и при переходе из одного ведомства в другое сохранялись за их обладателями.
Что же касается нижних чинов полиции, то они не входили в перечень «Табели о рангах» и за ними сохранялся тот чин, который они носили в армии. При этом им ещё присваивалось и полицейское звание. Так, рядовые и ефрейторы становились городовыми низшего оклада, младшие унтер- офицеры – городовыми среднего оклада, а старшие унтер-офицеры – городовыми старшего оклада. Воинский чин обозначался лычками, а полицейское звание – гомбочками, то есть форменными витыми шнурами с литыми посеребрёнными и гравированными кольцами.
Символика полицейских погон также отличалась от армейских. Звёзды на них располагались исключительно вдоль просветов, погоны были несколько уже армейских и абсолютно одинаковы для всех подразделений общей полиции.
С крушением самодержавия в первую очередь подверглась уничтожению символика поверженной власти. Поскольку форменную одежду невозможно было ликвидировать целиком, устраняли государственные символы, присутствующие на ней. Погоны, как знак социального неравенства и олицетворение охранных структур самодержавия – с коронами, вензелями и прочей атрибутикой, лишили права на существование в первую очередь.
Возращение к традиционным знакам различия службы правопорядка состоялось спустя четверть века. В январе 1943 года в Красной Армии и на флоте были введены погоны для всех категорий военнослужащих. А 18 февраля того же года приказом наркома внутренних дел их ввели и в Рабоче-крестьянской милиции. Именно эти – серебристые с синим кантом – погоны носили герои культового советского фильма «Место встречи изменить нельзя».
Высокий символический смысл и в наши дни хранит в себе форменный костюм, мобилизуя сотрудника полиции к исполнению служебного долга. Мерилом же его личного вклада и пройденного пути за годы пребывания в рядах правоохранителей являются погоны.
Валентин РОСТОВСКИЙ
